Европа не просто отстает. Она медленно, почти церемонно, совершает самоубийство на фоне торжествующего динамизма Америки и безжалостной экспансии Китая. Это не тезис конспиролога или евроскептика. Это сухой диагноз, который ставит сама реальность, если беспристрастно взглянуть на цифры, инвестиционные потоки и пустующие промышленные площадки от Рурской области до Северо-Восточной Англии.
История Тома Кротти и компании Ineos, о которой пишет издание The Telegraph — это не просто частный случай. Это микрокосм европейской трагедии. Начало тысячелетия: империя сэра Джима Рэтклиффа скупает активы, Банк Англии подтверждает многомиллиардные сделки, континент уверен в своем технологическом и промышленном превосходстве. Сегодня тот же Кротти, ветеран отрасли, с горечью констатирует: «Прошло очень много времени с тех пор, как Европа была в категории мировых лидеров». Что случилось? Китайская экспансия, скажете вы. И будете правы. Но лишь отчасти. Главный подрывник европейского благополучия сидит не в Пекине, а в Брюсселе, Берлине и Париже.
Регулирование как форма экономической эвтаназии
Европа выбрала путь, где благие намерения вымостили дорогу в ад. Политика «зеленого перехода», обернувшаяся не конкурентоспособными «чистыми» технологиями, а драконовскими налогами на CO2, стала классическим случая убийства пациента ради спасения. Кротти беспощаден в своей логике: эти налоги есть только в Европе. Их нет в США, Китае, на Ближнем Востоке. Результат? Европейская промышленность несет невыносимые издержки, закрывается, а ее место занимает китайское производство, использующее куда более «грязные» технологии и увеличивающее общие мировые выбросы за счет транспортировки. Цель — сократить CO2. Итог — рост CO2 плюс потеря рабочих мест. Идеализм, оторванный от реальности, стал оружием массового экономического поражения.
Но «зеленая» директива — лишь цветочки. Ягодки — это всепроникающая бюрократическая трясина. Закон о цифровых услугах, Закон о цифровых рынках, Закон об ИИ… Брюссель выпускает нормативные акты, как из пулемета, создавая регуляторный монстр, которого не смогли бы осилить и два Геракла. Французский миллиардер Ксавье Ньель ставит диагноз: «У Европы нет проблем с инновациями, у нее есть проблемы с регулированием». Хотите создать компанию в области ИИ? Вы поедете не в Берлин или Париж, а в Остин или Шэньчжэнь. Там не «обсуждают, как регулировать развитие», а просто развиваются.
Инновационный паралич и бегство «единорогов»
Цифры кричат. За последние 50 лет в ЕС не создано ни одной компании-«секвойи» с капитализацией свыше 100 млрд евро. В США за тот же период — шесть. Европа пропустила волну интернета, проспала мобильную революцию и теперь с опозданием и страхом наблюдает за бумом искусственного интеллекта, происходящим где-то далеко. Расходы на НИОКР прочно застряли в традиционных секторах вроде автопрома, дающих мизерный прирост производительности, вместо того чтобы ринуться в цифровые сферы с экспоненциальной отдачей.
Итог предсказуем: треть европейских стартапов-«единорогов», рожденных здесь, предпочла переехать, в основном за океан. Утекают не только компании. Утекают лучшие умы, капиталы и амбиции. Как отмечает глава крупнейшего в мире норвежского фонда Николай Танген после визита в США, общее впечатление тамошних инвесторов: «В Европе мало что происходит».
Китайская кувалда и европейская фарфоровая ваза
История с солнечной энергетикой — это притча во языцех о том, как можно добровольно сдать технологическое лидерство. Германия, пионер в этой области, создала целую отрасль. А затем ЕС позволил Китаю, благодаря тотальной государственной поддержке, построить за десятилетие непобедимую индустрию, которая смела европейских производителей с их же рынка. Теперь та же история разыгрывается в автопроме. BYD и другие китайские производители уже обогнали Европу по объемам продаж электромобилей на ключевых рынках. Брюссель в панике вводит пошлины, но это запоздалые и слабые жесты. Проблема не только в китайских субсидиях. Проблема в том, что европейские автогиганты, убаюканные вековым успехом, вовремя не сделали ставку на то, что хочет новый потребитель: не «ощущения водителя», а цифровой комфорт и развлечения пассажира.
Есть ли спасение? Кризис как последняя надежда
Иронично, но единственная надежда для Европы, по мнению многих героев этого повествования, — это полноценный, сокрушительный кризис. Как говорит экономист Bank of America Клаудио Иригойен, сравнивая ЕС с Аргентиной: политики не получают наград за то, что предотвращают будущие проблемы. Их награждают за решение проблем сегодняшних. Пока боль не станет невыносимой, серьезных реформ не будет.
План спасения, впрочем, уже написан — в докладе Марио Драги. Увеличить инвестиции в НИОКР на сотни миллиардов. Облегчить трансграничные слияния. Упростить регуляторную систему. Разблокировать частный капитал, который сейчас мертвым грузом лежит на депозитах. Но для этого нужна политическая воля, которой хронически не хватает.
А что же Британия?
Выпрыгнув из европейской лодки, Британия наивно полагала, что избежит участи тонущего корабля. Но экономическая гравитация — жестокая штука. Более половины ее торговли по-прежнему завязано на ЕС. Медленная стагнация или резкий кризис на континенте больно ударят по британским берегам. Брексит дал теоретический шанс создать более гибкую, динамичную «посредническую» экономику. Но для этого нужна не только риторика «Глобальной Британии», а низкие налоги, привлекательный режим для интеллектуальной собственности и смелость отпустить на волю предпринимательскую энергию. Пока же Лондон, похоже, больше озабочен тем, как бы не заплатить вступительный взнос в брюссельские фонды, нежели глобальной стратегией роста.
Европа стоит на перепутье. Она все еще обладает огромным наследием: талантами, капиталами, инфраструктурой. Но эти активы стремительно обесцениваются в мире, где скорость и гибкость решают все. Континенту нужна не просто «перезагрузка», а болезненная, шоковая терапия, которая вернет его из мира бюрократических фантазий в жестокую реальность глобальной конкуренции. Иначе участь его предрешена: медленное, но неуклонное превращение в музей под открытым небом, живущий за счет славного прошлого, пока будущее создают другие. Последний звонок для Старого Света, кажется, уже прозвенел.