Каковы перкспективы отрасли специалистов политических профессий в России? Рассуждает Генеральный директор АЦ "Политген" Ярослав Игнатовский:
- Рынок политических услуг в России сейчас находится в непростом состоянии – тому есть ряд объективных и субъективных причин. Электоральным политтехнологам становится всё тяжелее искать работу из-за фактической девальвации статуса выборов в России, уменьшения избираемых должностей (в первую очередь мэров городов, и сокращение муниципального депутатского корпуса), фактического отсутствия конкуренции, что влечет за собой уменьшение трат на ведение кампаний, ведь все чаще победа достигается не за счет пиар-решений, а в основном за счет мобилизации с активным применением административного ресурса, особенно если речь идет о многодневном голосовании.
Не способствует повышению статуса политтехнологов и кризис партийной системы в целом, ведь сегодня даже парламентская системная оппозиция не в состоянии реально на что-то повлиять, и соответственно утрачивает поддержку своего электората. Специальная военная операция также не способствовала улучшению ситуации на рынке, а наоборот усугубила ситуацию. Конкурентные выборы, основанные на плюрализме мнений и идей как квинтэссенция борьбы за власть, вряд ли возможны в условиях, когда продолжаются боевые действия, а территории отдельных регионов страны регулярно оказываются под обстрелами и террористическими атаками.
В то же время любой кризис – это время возможностей. Стали появляться новые направления деятельности консультантов, как, например, работа на присоединенных территориях, «экспертная» агитация и пропаганда. Не будем забывать и то, что часть политтехнологов устремились в региональные структуры исполнительной власти, очевидно выбираястабильность, и подтверждение статуса «солдата системы».
Отдельной дискуссии заслуживает и вопрос эффективного взаимодействия между политтехнологами так называемой старой формации и интернет-технологами, чье влияние, особенно внутри системы, растет с каждым годом. Считаю, что антагонизма на самом деле между ними нет, а залог успешной кампании – в эффективном взаимодействии и взаимодополнении обоих методов.
Востребованными в будущем останутся и узкие специалисты, в частности по модным ДЭГ и многодневному голосованию, имиджмейкеры, стратеги, коучи, коммуникаторы, социологи, психологи. Также не стоит сбрасывать со счетов и международные проекты: работу российских политтехнологов в «колеблющихся» странах на пророссийские-антиколониальные силы и проекты с эмигрантами. Убежден, что запрос на эту деятельность есть уже сейчас, нужно политическое решение.
Отдельным вопросом стоит формальная легитимация самой профессии. Все знают, что специалисты такие есть, их услугами пользуются, но до сих пор не существует в регистре профессий понятия «политтехнолог». Помимо юридических тонкостей, с которыми в последнее время стало как-то попроще, отношение у части заказчиков и у рядовых обывателей к политтехнологам из-за этого складывается неверное. К тому же, в российских вузах, чей преподавательский состав сегодня активно вовлечен в разработку будущей государственной идеологии, почти не учат политическому пиару и политтехнологиям.
Тем не менее, в последнее десятилетие специалисты политических профессий осознали себя, как минимум, как сообщество профессионалов. Большая часть из них состоит в главной профессиональной ассоциации – РАПК («Российская ассоциация политических консультантов»). Ежегодно проходит вручение национальной премии РАПК в сфере политических технологий – наиболее отличившимся в сезоне специалистам. Помимо этого, существует РАСО, и их премия «Гамбургский счет», с 2012 года ежегодно проходит форум «Специалистов политических профессий». Сообщество живет и развивается, несмотря на то, что профессию политтехнолога в России хоронят последние лет пятнадцать.