Глава Минюста Константин Чуйченко заявил, что россиянам придется решить вопрос со статьей Конституции РФ, где указано, что у страны нет ни государственной, ни обязательной идеологии. Напомнив, что эта статья пришла на смену статьи 6 Конституции СССР о КПСС как о руководящей и направляющей силе, ядре политической системы. «Понятно, что ни одна страна мира таких положений в своих конституциях не имеет. Только Россия в свое время по совету наших так называемых партнеров взяла на себя эти «повышенные обязательства», — отметил министр. К чему сейчас такие заявления?
Статья 13 Конституции имеет более расширенные формулировки, нежели просто запрет госидеологии. Там сказано и о признании «идеологического многообразия», и многообразия политического, многопартийности, о том, что «общественные объединения равны перед законом». При этом запрещается создание общественных объединений, которые нацелены на насильственное изменение основ конституционного строя, подрыв безопасности, создание вооруженных формирований, разжигание всяческой розни. Наличие государственной идеологии снимет вопрос об идеологическом многообразии, а также о многопартийности. А запрет, касающийся деятельности антиконституционных объединений, может быть отредактирован уже как запрет деятельности всех, кто не разделяет государственную идеологию.
Впрочем, министр Чуйченко дословно предлагает лишь убрать статью, запрещающую госидеологию. После чего статус фактически государственной идеологии можно придать какому-нибудь фундаментальному документу общего характера. На таковой по своей всеохватности вполне претендуют утвержденные в ноябре прошлого года указом президента Основы государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей. Ими уже сейчас руководствуются на практике учреждения образования, культуры и информации. Единственное, чего пока не хватает действующему набору идеологических ориентировок, так это объединяющего их названия. Каковую роль в советское время играла идеология марксизма-ленинизма.
Призывы написать уже наконец какую-нибудь государственную идеологию — а то без нее совсем никак-никак — звучат не первый год. Они активизировались в связи с поправками в Конституцию в 2020 году. Однако тогда решили процесс этой новеллой не перегружать. В прошлом году, на фоне опубликования вышеупомянутого указа, разговоры снова активизировались. Как правило, они ведутся не на философском уровне, а на уровне простецкой пропаганды, когда сторонники возвращения аналога 6-й статьи Конституции СССР часто сами не понимают, что же представляет собой идеология. Так что какие-нибудь ориентировки Минюста на сей счет могли быть информативными.
В СССР государственная идеология подразумевала определенную политическую систему. Важнейшими частями которой были октябрята и пионеры, комсомол и КПСС, партячейки по производственному принципу, партийные газеты, партийные характеристики и вообще руководящая роль во всем КПСС, единственной носительницы государственной идеологии. Представить по крайней мере частичную реконструкцию этих институтов в нынешних условиях уже вполне возможно. Однако стоит заметить, что на деле отсутствие соответствующих статей в Конституции никак не мешает уже проводить соответствующую политику в области образования, информации и культуры.
Важным моментом любой идеологии является формулирование определенного образа будущего, построенного не столько на противопоставлении какому-то иному образу жизни и ценностям, скажем, на антизападничестве, но на определенном понимании важнейших направлений общественной жизни, критериев оценки ее качества и, самое главное, ее перспектив. Идеология определяет не только тактические, но и стратегические цели человеческой деятельности. И не только по сохранению, но и по изменению или даже разрушению социальной действительности, если она чем-то не устраивает людей.
Кстати, само понятие идеологии тоже пришло к нам с Запада, термин зародился в бульоне французского Просвещения и, страшно сказать, Великой французской революции. Он был впервые использован французским философом Дестютом де Траси, который, согласно воззрениям близких ему энциклопедистов, видел в этом прежде всего критическую направленность ума и желание развенчать философские иллюзии и религиозные предрассудки. Маркс, именем которого в СССР назвали свою идеологию, на самом деле относился к этому понятию презрительно, считая, что это ложное сознание, превратное мировоззрение, которое выражает интересы определенного класса, которые выдаются за интересы всего общества. Ленин тут пересмотрел Маркса, введя в оборот понятие идеологии пролетариата как особого языка революционного класса, требуемого для преобразования общества.
Впрочем, всемирно известный культуролог Славой Жижек, взгляды которого формировались в социалистической Югославии и на которого огромное влияние оказал в том числе марксизм, в определении идеологии пошел еще дальше Маркса. Он писал так: «Идеология — это не призрачная иллюзия, возводимая нами для укрытия от невыносимой действительности, это по самой своей сути «иллюзия», структурирующая наши конкретные, реальные общественные отношения и, кроме того, маскирующая невыносимую, реальную, непостижимую сущность. Функция идеологии состоит не в том, чтобы предложить нам способ ускользнуть от действительности, а в том, чтобы представить саму социальную действительность как укрытие от некой травматической, реальной сущности».
Впрочем, можно всеми этими -измами не заморачиваться, а довольствоваться тем, что есть, тем более что практика уже вполне отработана без всякой формальной ее кодификации. Руководствуясь памятной еще со времен советской школы фразы немецкого, прости господи, философа Георга Вильгельма Фридриха Гегеля из его «Философии права», выражающей собой одно из основных его гносеологических и онтологических идей: «Все разумное действительно, все действительное разумно». Почти как в граните ведь отлил.
Политолог, публицист Григорий Бовт
Опубликовано на портале BFM.RU.