Эксперты. Незыгарь.
На фоне геополитической напряженности и усиливающегося санкционного давления проблема роста социального недовольства становится одной из ключевых для властей.
Директор Центра изучения управленческих практик и мониторинга общественно-политических настроений «Северо-Запад» Екатерина Колесникова:
В фокусе внимания всей страны сейчас – фронт СВО и все связанные с ним сферы. До момента, как стало известно о том, что войска РФ отводят на правый берег Днепра, большую часть повестки занимала частичная мобилизация и скандалы, связанные с ней. Теперь общество попало под очередную струю ледяного душа. Снова информационный вакуум и разночтения. Весь концентрат недовольства сейчас собран в одной точке – мало информации, недоверие к ней. Локальные проблемы отошли на второй план до поры до времени.
Руководитель ЦСП «Платформа» Алексей Фирсов:
Общество в целом готово принять определенные издержки кризиса при понимании смысла этих издержек. Поэтому события типа Херсона ставят общество в тупик: если мы теряем в потреблении ради победы над неким «мировым злом», как нам объяснили, ладно. Но если дело не ладится, происходит ряд непонятных действий (сначала референдумы, затем отступления), тогда возникает диссонанс. Смысл жертвы тускнеет. И это открывает пространство для возвращения к локальным протестам и критике.
При этом карта локальных проблем пока существенно не изменилась. На первых местах – медицина и рынок труда.
Политолог Денис Михуля:
Пока недовольство большинства людей в основном остается на кухне, за закрытой дверью. Оно возникает: когда вдруг надо платить больше обычного за что-то, когда непонятно, почему приняты какие-то решения.
В целом, люди, конечно, хотят определенности и понимания, когда мы вернемся к привычному укладу жизни.
Социолог Мария Макушева:
По данным ФОМ, в конце сентября линия тревожности на графике взлетела выше пандемийного максимума. Параллельно с этим, по данным Russian Field, выросла доля тех, кто поддержит любое решение президента – будь то начало нового наступления на Киев или подписание мирного соглашения.
Стремление к сплочению со своими и к присоединению к сильному тем выше, чем выше угрозы и сильнее тревожность. Это первый тренд.
Второй тренд, противостоящий первому – очевидность личных рисков, потерь в ситуации мобилизации. По данным Russian Field, еще до объявления мобилизации большинство опрошенных не были готовы к личному вкладу или жертве. Когда уже не специальные подразделения участвуют в специальной операции, а мобилизуются твой условный сосед или сослуживец, на цель операции начинают смотреть через эту призму.
Гендиректор коммуникационного агентства Actor Дмитрий Еловский:
Учитывая высокий уровень патернализма в российском обществе, уровень социального недовольства будет всегда высоким. Это не зависит от правильных или неправильных действий властей. Сейчас ситуация только усугубляется: уровень тревоги вырос, как следствие, люди делегируют еще больше ответственности властям, очевидно, будет расти уровень недовольства. Сегодня главная проблема – отсутствие образа будущего и экономической стратегии страны. Если политическую стратегию президент обозначил на Валдайском клубе, то в экономике четких ответов на вопрос «куда мы идем?» от власти граждане пока не дождались.
Глава Политической экспертной группы Константин Калачёв:
Если посмотреть соцопросы, то видна нарастающая в обществе тревожность, но в социальное недовольство эта тревожность не конвертируется. Защитной реакцией общества от проблем становится апатия. Социальное недовольство носит латентный характер, в протестное поведение не переходит. Это было очень заметно на примере частичной мобилизации. Отдельные выплески эмоций по поводу отсутствия снаряжения или его низкого качества, проблем с выплатами и условия содержания, носили локальный характер. Способность к коллективным действиям практически утрачена. Но что еще интереснее, инфантильная растерянность и ступор наблюдались у жен и матерей мобилизованных намного чаще, чем готовность бороться с проблемами. Победила беспомощность.